На чаше весов. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При слове «подтяжки» Лена и Махоркин переглянулись.
— Странный выбор. Что такого в этих подтяжках было, что они ему так приглянулись?
— Сам не знаю, может, мода у них сейчас такая, он ведь уже большой, первоклассник, — гордо заметил Козявин, — подтяжки хоть и китайские, но на них спереди английскими буквами написано и звёзды нарисованы, красиво.
— Звёзды красные?
— Что? А, красные, ага, на синей полосе. — Козявин вдруг погрустнел.
— А почему вы с женой не живёте? Она ведь вроде беременна, — аккуратно начала прощупывать почву Рязанцева.
— Эх, — Козявин махнул рукой, — я уже и сам думал, чёрт с ним, с ребёнком этим, пить брошу, усыновлю, будем жить, как и раньше. Тома ведь хорошая, это я ей жизнь сломал. Натерпелась она от меня. Да и от других тоже. Вечно ей всякая шушера попадается.
— Вы кого имеете в виду?
— Да кавалеров ейных.
Лена снова переглянулась с Махоркиным.
— Так она не вашим ребёнком беременна?
— Нет, конечно. Вы что? Мы уже почти пять лет вместе не живём. После меня у неё разные мужики были. За одного она даже замуж собиралась, только оказалось, что у него уже есть жена, которая каким-то образом обо всём узнала и прикатила из своей Винницы с ребёнком прямо к Тамаре домой. Скандал был, конечно. Потом какой-то альфонс у неё жил полгода, нигде не работал, исчез так же неожиданно, как и появился, прихватив всё, что было ценного в квартире. Я ж за её судьбой внимательно слежу, потому как люблю до сих пор.
— Так сейчас она от кого беременна?
— Точно не знаю, видел их вместе однажды, то ли таджик, то ли узбек, я в этих национальностях плохо разбираюсь, но не русский, это точно. Не понравился он мне. Взгляд у него равнодушный. Ну, думаю, опять Томка попалась на крючок какому-то проходимцу, даже пытался с ней поговорить на эту тему, предупредить, так она меня послала, сами знаете куда. Я обиделся, ну и пусть, думаю, ещё раз нарвётся, может, умней станет. А что? — вдруг очнулся Козявин. — Никак я прав оказался, и опять её ограбили? Да? Вы поэтому меня расспрашиваете?
— Фёдор, к сожалению, мы пришли сообщить вам плохую новость. — Лена сделала паузу, собираясь с духом. — Ваши дети погибли, два дня назад их обнаружили задушенными в лесу.
Лицо Козявина на мгновение застыло, потом исказилось странной улыбкой, он отрицательно покачал головой, как будто отгоняя от себя страшное известие и, забыв о пакете, опустился на стул. Придавленное телом мужчины содержимое пакета вырвалось наружу. На пол упали и покатились помидоры, яблоки, за ними шлёпнулись упаковка майонеза и пачка сливочного масла, коробка кускового сахара, пакет с макаронами, последним выпал рулон туалетной бумаги.
«Логично», — подумала Лена и ужаснулась собственной иронии. — «Я становлюсь бездушным циником, как Волков».
* * *
— Нет, не он это, — твёрдо заявила Рязанцева, когда они вышли на улицу. «Газовой» старушки у подъезда уже не было.
— На чём основывается ваш вывод? На женской интуиции? — в голосе слышалось недоверие.
— Пока да. Кстати, размерчик ноги у него тоже не детский.
— Зато подтяжки им куплены.
— Это не значит, что он ими воспользовался как орудием преступления.
— Кто знает, что алкашу в голову прийти может.
— А вы обратили внимание, — Лена остановилась, — Козявина сказала, что позвонила утром и Фёдор был пьян. А он утверждает, что завязал, как минимум две недели не пьёт. Зачем она соврала?
— Может, и не соврала. Мало ли что перепуганной матери по телефону может показаться. Да и привыкла она, что он вечно пьяный. Лично я не склонен его идеализировать, как соседка. Тем более, что она, как ни крути, лицо им подкупленное.
— Скажете тоже. — Лена фыркнула. — Это ужасно, с этой работой и я становлюсь циничной и недоверчивой.
— В нашей работе доверие не самый лучший помощник. Можете мне поверить.
— Как же вам верить, если вы врёте. — Лена обошла Махоркина и преградила путь. Кошачьи глазки сделались лисьими, носик вздёрнулся, а уголки сжатых губ забавно сморщились.
— Это когда же я вам врал?
— Ну, не мне, а Савёнковой. Вы же капитан, а представились майором. Я понимаю, хотели произвести впечатление, так сразу бы генералом и назвались, — издевалась, похихикивая Лена.
— Не мог я, Елена Аркадьевна, генералом представиться, — в тон ей ответил Махоркин, — так как присвоили мне пока только майора, что соответствует порядку присвоения очередных званий, ну и занимаемой должности, конечно.
— Что? — Брови-чайки взлетели вверх.
— Сегодня утром пришло, не успел вам сообщить. Хотелось в другой обстановке, но раз уж вы взялись меня на чистую воду выводить, пришлось раскрыть тайну. Но у меня есть для вас ещё один сюрприз, о нём пока умолчу.
— Нет. Александр Васильевич, теперь уже поздно, сейчас же мне всё расскажите, что ещё за сюрприз?
— Потерпите, Лена, всему своё время, — забавлялся Махоркин, разжигая любопытство девушки, — полгода ждали, и пару часиков подождёте.
— Полгода? Да что это за новость. Говорите немедленно, я теперь от вас не отстану. Начну пытать. Вы щекотки боитесь?
— Очень.
— Вот. Я знаю теперь ваше уязвимое место. Так что, если не хотите умереть защекоченным, лучше признавайтесь сразу.
— Умереть от ваших рук — не самая страшная перспектива для меня. — От собственных слов Махоркин смутился. — Ладно, скажу, считайте, что выбили показания силой.
— Ну говорите уже, — подпрыгивала на каблучках от нетерпения Лена.
— Вам тоже присвоено звание. Младшего лейтенанта.
— Ураааа, — захлопала в ладоши Рязанцева, — наконец-то. И вы весь день молчали. Я вас убью, точно.
— Хотел в официальной обстановке, в кругу коллег, так сказать.
— Ничего страшного, я с удовольствием ещё раз послушаю. Товарищ майор, а поедемте в «Синюю птицу», что-то я проголодалась. Вы не представляете, как я мечтала во Франции о курице в ажуре с кетчупом.
— Вы не перестаёте меня удивлять, товарищ младший лейтенант. — Махоркин раскрыл перед Рязанцевой двери своего автомобиля и протянул руку.
— Как вы галантны сегодня! — Лена, пружиня шаг и, церемонно подав Махоркину руку, заскочила в авто.
Когда они подъехали к знакомому зданию,
